Язык
Кроме отсутствия достаточных письменных
сведений и неизученности археологического материала, имеется еще одно
обстоятельство, лишающее нас возможности проанализировать общественные отношения
албанов - отсутствие памятников албанской
письменности, утерянность албанского языка, следовательно, незнание нами его
лексики и поэтому отсутствие социальных терминов, в то время как они в изобилии
сохранены армянским и грузинским языками. Поэтому, большинство исследователей воздерживаются от каких
бы то ни было утверждений, а тем более обобщений о языке и литературе албанов.
Сведения Страбона об
Албании, албанах и их языке широко использованы в
трудах албанистов, картвелистов,
арменистов и вообще кавказоведов. Согласно Страбону,
албанцы говорили на 26 языках и образовали несколько федераций со своими
царями, но «... теперь, - пишет Страбон, - над всеми
племенами стоит один царь» (по [1,4,16]). При этом Страбон
не дает, к сожалению, термина, который обозначал бы «племя», или «народ», или
«царство», а говорит: «... прежде над каждым особым языком имелся свой царь,
языков же у них 26». Среди специалистов имеется разногласие о том, говорил ли Страбон именно о различных «языках». Говоря о «многоязычности» албанов, Страбон писал, что у них 26 «глоттай».
Некоторые исследователи (Ф. Г. Мищенко, К. Ган и Г.
А. Стратановский) слово «26 глоттай»
перевели как «26 языков». Но, как справедливо пишет 3. И. Ямпольский, слово «глоттай» в древнегреческом языке означало не только
«язык», но и «наречие», «диалект», «говор». Поэтому В.В.Латышев перевел это
слово как «наречие» (по [36]). К.В. Тревер перевела
это слово как «язык», но с другой стороны, представляет интерес ее замечание:
«... говорил ли Страбон о 26-ти языках для своего
времени, когда у каждого из 26-ти племен был свой царь, т.е. племенной вождь.
Но так как Страбон говорит, что «ныне один царь над
всеми властвует», то мы вправе заключить, что к середине первого века до н.э. союз племен был возглавлен
племенем албанов, и возглавляющим стал их язык («глотгай») [1,с. 306]. Управлять государством, армией на 26
языках, конечно, невозможно, если носители этих языков не понимают друг друга.
Сирийские источники по истории
народов Кавказа были изучены Н.Б. Пигулевской (по [I]). Интересно имеющееся у нее указание, что народ Аррана (Албании - Я.Я) имеет сзои
язык. Относительно Албании - Аррана сирийский автор
Захарий Глитиленский (VIв.) пишет, что "... это область ... с собственным
языком». Мукаддасий пишет: «В Армении говорят по-армянски, а в Арране - по-аррански» (по [36]).
Для всей Албании I в. до н.э. античные наблюдатели отметили единый пункт, в
котором собиралась албанская община. Там, вероятно, албаны
говорили на каком-то одном диалекте албанского языка. Вероятно, древнеар-мянские авторы (Корюн и др.) могли характеризовать этот язык, как язык,
"богатый гортанными звуками" - (это утверждает также Страбон). Как пишет К. В. Тревер [I],
о характере древнеалбанского языка, о его лексике и грамматике мы ничего не
знаем, кроме некоторого количества слов - личных имен и топонимических
названий, сохраненных у Плиния, Птоломея, Плутарха и
др., но в греческой, т.е. видоизменной передаче
звуков, особенно шипящих и гортанных, которые отсутствуют в греческом и
латинском языках.
Следующее упоминание об албанском языке в
письменных источниках имеет место, когда сообщается с
составлении для него алфавита, об изобретении письма Месропом Маштоцем, армянским ученым, создавшим в конце IV в., по преданию, сначала армянский
алфавит, а затем грузинский и албанский. Для этой цели в начале V в. он отправился в Албанию. «Во всех
частях Армении, Грузии и в стране албанов Месроп мужественно и неустанно обучал новым письменам в
течение всей своей жизни». Маштоц, создатель армянского, грузинского и
албанского алфавитов, как реальная личность и великий просветитель, известен
не только в армянских, но и греко-византийских и грузинских источниках.
Настоящее имя «изобретателя» - Маждоц, Машдоц, Маштоц; а «Месроп», «Масроп» - это прозвище, что означает (в
пер. с сирийского) «отец Сероб» [8]. При создании албанского
алфавита Маштоца консультировал албан иерей Бениамин.
Предполагается, что
создавая албанский алфавит, Месроп - Маштоц положил в
его основу гаргарское наречие албанского языка («...
создал письмена гаргарского языка, богатого горловыми
звуками»). Такое утверждение имеется также в книге «История албан» Моисея Каланкатуйского:
«... Месроп... создал письмена богатого гортанными
звуками, грубого, варварского и необработанного гаргарского
языка» [11,12]. Это последнее обстоятельство позволяет высказать предположение,
что именно гаргары являлись наиболее культурным и
ведущим албанским племенем.
Как пишет К. В. Тревер
[I], кроме старого
издания книги Корюна, армянского писателя V в., «Житие Маштоца», позже появляется
новая редакция, известная под названием «Псевдо Корюн».
Для истории культуры албанов из старой редакции можно
почерпнуть важнейшие данные, а именно, указание на то, что в стране албанов Месроп -Маштоц
«возобновил их алфавит». Следовательно, в начале V в. в Албании уже имелся какой-то свой старый алфавит, который
Маштоц «возобновил». Но слова о возобновлении алфавита в «Псевдо-Корюне» отсутствуют. Кроме того,
сравнивая данные Корюна с сообщениями Хоренаци, автор работы [37] находит некоторые расхождения
по поводу того, как Маштоц изобрел алфавит для албан.
Из сообщений античных авторов IV в. известно [I], что в I в. до н.э. во время переговоров с римлянами в 65 г., албанский
царь Ород (или Оройз)
посылает письма Помпею, прося о восстановлении мира, а в III в. н.э. албаны,
не приняв писем Шапура I, «написали римским вождям». На каком языке и каким письмом были написаны
эти направленные якобы римлянам послания, мы не знаем. Исходя из источников К.
В. Тревер, заключает: «... в конце V - начале VI в. албаны уже
пользовались своим письмом и для международных отношений, т. е. оно перестало
быть чисто местным» [1,с. 300].
По всей видимости на
армянском языке говорило население области Арцаха и Утика, входившее до 387 г. в состав Большой Армении [I]. На Албанском, т.е. удинском (утийском) языке
продолжало говорить население равнинной части области Утик
(ныне равнинный Карабах) и в эпохи арабского владычества. Ф. Мамедова
указывает, что до X
в. албанская литература создавалась на албанском языке, а с XII - на армянском языке, хотя по духу
целиком и полностью оставалась албанской [38].
Остается необъяснимым, почему наряду со множеством древних армянских рукописей целиком или хотя
бы в виде разрозненных листов или защитных вкладышей в переплеты так или иначе
дошли до нас памятники письменности иберов, греков, латинян, иудеев, сирийцев,
кипчаков, русских, арабов, персов, тюрок и многих других, но не дошло ни
строчки от агван? [39] Исследователи, касавшиеся
проблемы агван-ской письменности, высказывали по
этому поводу самые различные мнения. С. Еремян,
К. Тревер, А. Шанидзе считают, что агванская письменность переживала свой расцвет в V-VII вв. После этого, якобы в результате
разгоревшейся внутрицерковной борьбы, агванская церковь объединилась с армянской и приняла
употреблявшийся ею язык - грабар (древнеармянский язык).
Такое мнение А. Ш. Мнацаканяна [39] не выдерживает
никакой критики потому, что в силу только этого албанская литература не может
быть "предана забвению и с течением времени следы ее затерялись"
[39].3. Буниятов [21] же утверждает, что «растворив» албан в своей среде, армяне вместе с тем планомерно
переводили существовавшую албанскую литературу на армянский язык (грабар), а оригиналы беспощадно уничтожали».
Критикуя А. Ш. Мнацаканяна
[39], В. Гукасян пишет: « А. Ш. Мнацаканян всеми
силами пытается отрицать наличие албанской литературы и бездоказательно
отрицает мнение всех тех исследователей, которые считали, что албанцы имели
свою литературу в V-VIII вв., что албанский язык был
государственным языком церкви. Однако автору
мало и, этого: он
прямо утверждает, что «когда речь идет об албанском государственном,
административном и церковном языках, об албанской литературе, то надо
подразумевать только армянский язык и армянскую литературу в Албании» [40].
В отличие от своих предшественников А.Ш. Мнацаканян полагает, что Маштоц в Албании создал две
письменности - одну для албанского (гаргарского)
языка, для албан и другую для армянского языки, для
албанских армян [39]. Такое мнение В. Гукасян [40] считает необоснованным. В.
Гукасян также обращает внимание на расхождения информаций Корюна
и М. Хоренского. По Корюну,
албанский алфавит создан Маштоцем на основе албанского языка при помощи Бениамина, которого он встретил где-то в Западной Армении
случайно. По Моисею Хоренскому, албанский алфавит
составлен для гаргарского языка Албании Месропом с помощью албанского архиепископа Иеремии и искусного
переводчика Бениамина, приглашенного из области Сюник. В. Гукасян
упоминает также сведения современника Корюна Лазаря Пap-пского, а затем Давида Грамматика (VII в.) о том, что Маштоц является
составителем лишь армянского алфавита. Эту версию поддерживают и армянские
ученые Н.Г. Адонц, Г.Н. Акинянц, Л. М. Меликсет-бек и др. Так, Г.Н. Акинян
указывает, что Маштоц «никогда не составлял алфавита для христианского албанского
народа» (по [42]).
А. Г. Периханян (по
[40]) отмечает, что «создание новой письменности, обслуживающей тот или иной
язык, нельзя свести к «буквотворчеству» -это большой и
сложный процесс, включающий прежде всего
выделение фонем данного языка и предполагающий тонкое знание как фонетики, так
и строя языка. Маштоц же не знал ни грузинского, ни албанского языков, и
сообщению Корюна о том, что он, Маштоц, там на месте, собрал сведения о звуковом составе этих языков
не следует придавать большого значения, так как собранные таким образом сведения
никак нельзя считать адекватным для подобного предприятия». Мог ли Маштоц при
таких условиях составить алфавит для албанского (гаргарского)
языка по слуху, если иметь в виду, что этот язык, как ясно видно из сообщений Корюна и Моисея Хоренского,
изобиловал смьгчно-гортанными, свистящими, шипящими и
другими сфецифическими звуками, характерными для горско-кавказских языков, но совершенно чуждыми армянскому
языку? С такой задачей мог бы справиться только албанец, возможно - архиепископ
-Иеремия, который по сообщению Корюна,
перевел Библию на местный албанский язык. По всей вероятности, Маштоц,
составитель армянского алфавита, человек с опытом в таком деле, в составлении
албанского принял участие как консультант [40].
К.В. Тревер [I] считает, что автор книги «История
Албании» Моисей Каланкатуйский, уроженец сел. Каланкатуйск в области Утик, был
по происхождению
либо утийцем (албаном),
писавшим на армянском языке, либо армянином, что весьма возможно, так как в
этот период Арцах и большая часть Утика
были уже арменизованы. Кроме места рождения,
биографические данные о жизни Моисея являются сомнительными. Что же касается
времени его жизни, то этот вопрос долго является предметом дискуссий. Исходя из
того, что Моисей неоднократ-~но
говорит о событиях VII в. как очевидец, ряд исследователей относил время, его жизни к VII в. Основным доводом в пользу отнесения
Моисея Каланкатуйсхого и его труда в X в. является упоминание в III книге факта взятия Партава
русами 943/944 гг. Имеется мнение о том, что III книга была добавлена к первым двум частям
позже, при переписке другими авторами [41].
Как известно [1,40], самая древняя рукопись
книги «История албан» Моисея Каланкатуйского
на армянском языке относится, судя по приписке в конце текста, к 1279-1311 гг.
С этой рукописи в 1861 г. Иоанессом Шахатуни списана копия русской императорской Академии,
которая в 1858 г. переведена К. Патканяном на русский
язык.
Т. Тер-Григорян [41] утверждает: «История Албанской
страны» замечательна, между прочим, тем, что она составлена автором албанцем
или представителем одного из албанских племен - утиев,
удин. Скорее всего, эта книга сначала была написана на албанском языке, о чем
свидетельствует нахождение в двух первых книгах слов и терминов, по-видимому,
местного происхождения». Автор приводит ряд слов, которые неправильно были
переведены К. Патканяном на русский язык, так как в
древнеармянском языке не оказалось альтернативных выражений или же они просто
отсутствовали в армянском языке. Среди приведенных автором слов имеются
напоминающие лезгинские . Например: «куар» -закрытое место, навес такое же значение имеет
лезгинское слово «къур»; «цур»
(автор его переводит, как «темень лошади»); «туаник»
(может быть, лезгинский «туник» - от глагола «тун» - хранить, оставлять).
Интересны также слова, значение которых не выяснено автором: «гай-танк» и «цайрапарел». В лезгинском языке имеется слово «къайтан» -шнур (тесьма).Однако
имеется другое лезгинское слово - «танг» (или «тангар» во множественном числе), что означает широкие
тканевые полоски со шнурком, применяемые для обвязки младенца в колыбели.
Второе слово - "цайрапарел" это в некоторой
степени искаженное, но коренное лезгинское слово «цIайлапан»
(молния). Учитывая возможность умышленного искажения слов (такое
наблюдалось с албанским алфавитом см.§ II.1) и незнания нами значения большинства древнелезгинских слов, можно согласиться с существующим
мнением о принадлежности языка (оригинала) книги Моисея Каланкатуйского
к одному их языков лезгинской группы, хотя никто не приводит прямых доказательств
существования когда-либо оригинала с албанской графикой.
К. Алиев [3,4] также считает очевидным то
обстоятельство, что труд М. Каланкатуйского не дошел
до нас в первоначальном его виде, а поэтому мы должны судить о нем на основании
экземпляров, составленных переписчиками. По всей видимости, труд М. Каланкатуйского изначально был написан не на
древнеармянском языке (грабар), а на одном из языков Албании,
который в то время употреблялся в качестве государственного албанского языка.
С.Т. Еремян писал: «
Во второй половине V в.
возникла новая столица Албании - г. Партав (нынешний
Барда), в области Утик.Партав
со своей областью занимал центральное положение в стране. Разговорным языком г.Партава и его городской
территории - области Утик, являлся аранским языком, свидетельствует об идентичности утийского или удинского языка с аранским, т.е. албанским языком. Следовательно, можно
считать правильным уже давно существующее мнение о том, что сохранившийся
доныне удинский язык является древним албанским
языком» [43].
Албанисты,
идентифицируя удинский язык с албанским,
исходят не только из сведений античных авторов, но также конкретных языковых
данных. Наличие удинских слов с
грамматическими формами удинского языка в «Истории албан», в названиях месяцев албанского календаря, в
топонимических названиях страны Албании, названиях букв албанского алфавита и
прочего привел их к убеждению, что удинский язык -
это один из новоалбанских диалектов или, что то же,
албанский - это есть литературный язык древних удин, т.е. древнеудинский
[44]. Однако в другом месте А. Г. Шанидзе [27] заявляет: «Мы еще не
знаем, каков был язык, чем характеризовался его морфологический строй, в чем состояли синтаксические особенности и каков был лексический
состав». Б.Гукасян заключает, что был ли албанский
язык типа удинского языка, или даже его предком или
нет - это еще нерешенная проблема [42].
Тем не менее.В. Гукасян [45] обнаружил удинские
слова в книге М. Каланкатуйского, и затруднения в
переводе этой книги на русский язык, испытанные К. Патканяном,
он объясняет наличием в ней, в отличие от всех армянских источников V-XVIII вв, множество совершенно непонятных,
неизвестных в армянском языке слов, фраз и предложений. Он пишет,что этот достаточно опытный источниковед-грабарист
затруднился перевести на русский язык даже всю 33-ю главу II книги. Далее В. Гукасян идентифицирует
нижеследующие слова:
- «ениба» - принадлежит албанским языкам. В нижних подговорах удинского языка и ныне оно употребляется в значении
«коварный», «корыстный», «гнусный». Аффикс «-ба» весьма продуктивный словообразовательный аффикс в
дагестанских языках;
- «ашнутI» - а) «бездельно», «без работы», б) «завершивший
свою работу», «свободный» (аш - дело: нутI - не, без);
- «тавнутI» - бессильный», «бесплодный», «безурожайный»,
- «чIлах» (чIалаг). В удинском и цахурском язках и ныне «лес»
называется «чIалаг»;
- «хнчикI (хуничикI) - хун(и)чи
- сестра (удинск);
- руз //рузикI - рус (албанское
произношение), употребляется в варташенском диалекте;
- каланкатуйк - на удинском языке
«кала» означает «большой», «старший», «великий» (кала баба - старший отец);
вторая часть - кай (кой) кал/хал/хав/хъул/гъул/хор/хIур/хуьр);- «село»,
«дом», «двор» (Шам-хор, Зей-хуьр,
Калун-хуьр); ту/тIу - указывает на принадлежность и
местность; окончание «-к» принадлежит, армянскому
языку.
Для суждения о лексике и грамматических
свойствах албанского языка кое-какие данные можно извлечь из анализа албанских
названий месяцев, сохранившихся в армянских и грузинских источниках. В 1832 г. Броссе в архивах Королевской библиотеки в Париже привел
название армянских, египетских, грузинских, албанских и римских месяцев (по
[44]). Албанские месяцы: Навасардрс, Тоулен, Наматсн, Гьиле, Бокавон, Маре, Бодйконе, Цахоуле, Бонтосе, Орили, Ихнай, Бакниай. Обнаружены также
списки названий албанских месяцев и в других источниках. Например, по рукописи
№582 Мхитара Айриванского
(институт рукописей Армении; по [41]): Навасардун, Тулен, Номоц, Циле,
Вокован, Маре, Одчоконе, Дакутен, Бандаке, Орилон, Ехна, Хебна,
Авелэ; по рукописи № 4425 (сборник географии): Навасардун, Тулен, Намна, Циле, Боковой,Маре, Бочконе, Тцахуле, Бондаке, Арелин, Ехна, Бахил, Аве-лик. Сравнение этих и других списков показывает, что полного совпадения
между ними нет; наоборот, они дают большой разнобой (имеются некоторые
несоответствия в названиях, в последовательности и числе
месяцев).
Название первого албанского месяца различно: Навасардос, Навь-асардус, Навьасардон, Навьасардун, Навьасардил. Правильным считается Навьасардун
(из персидского языка, в родительном падеже, характерном для удинского языка) - месяц Нового года. Второй албанский
месяц (Тулен - Виноградный), по Э. Агаяну, приходится на август-сентябрь, четвертый (Чиле - Посевной) на октябрь-ноябрь, одиннадцатый (Эхна-Жатвенный) падал бы на май-июнь (если бы албанский год
начинался во второй половине июля). Э. Агаян
полагает, что в таком случае место пятого (Бокавьон -
Знойный, жаркий) и двенадцатого (Хибна - Третий)
месяцев являются неподходящими. По Э. Агаяну, эти
названия месяцев имеют удинское происхождение [44].
А. Г. Шанидзе подчеркивает, что четвертый албанский месяц в разных источниках
дается по разному: Сили, ЧIили, ЧIиле и точное этимологическое значение
этого слова неизвестно.
Что касается лексики
албанского языка, можно утверждать [44] , что наряду с заимствованными словами
(перс. Навьасардун - Новогодний, греч. - воскресенье), они употребляли
свое «эх» (жатва), от которого произведено было название летнего месяца Эхнай (Жатвенный). Это тоже указывает на близость
албанского языка с современным удинским.
А. Г. Шанидзе далее пишет, что «... сейчас у нас очень
мало точных сведений о языке и письме кавказских албанцев, но я льщу себя
надеждой, что в недалеком будущем найдутся новые материалы, которые облегчат
дешифровку албанских надписей из Мингечаура, и окончательно
выяснится проблема, в решении которой кровно заинтересованы ученые
Азербайджана, Армении и Грузии» [44].
В связи с албанским языком интересны
высказывания В. Гукасяна по поводу некоторых сведений Страбона
[6]. Описывая албанов, Страбон
писал: «Люди там отличаются красотой и высоким ростом, вместе с тем они
простодушны и не мелочны. У них обычно нет в употреблении чеканной монеты, и не зная числа больше 100, они занимаются лишь меновой
торговлей». Исходя из этого сообщения Страбона,
некоторые историки считали Албанию экономически отсталой страной. Возражая на это, как и К. В. Тревер, В.
Гукасян утверждает, что не позже IV в. до н. э. в Албании были в обращении чеканные монеты, и
вполне возможно, что ими не пользовались обитатели отдаленных горных селений, а
не албаны в целом. Что же касается того, что албаны не имели счета более 100, то это никак не говорит об
их отсталости, так как название количественных числительных в
кавказских языков нет исконного названия «тысяча» и
более (слово, означающее «тысяча» заимствовано из персирдского
языка). Но во всех кавказских языках сохранились исконные названия числительных
1-10, 20 и 100.
В литературе много дискуссий также по поводу удинского слова «хаш» (луна,
свет) и отождествления его с армянским словом «хач»
(крест). Французский ученый Г. Дюмезиль полагал (по
[2]), что удинское «хаш»
есть прямое перенесение армянского «хач» на
дохристианское (астральное) божество (луну) предков современных удин. Такое
утверждение французского ученого 3. И. Ямпольский считает сомнительным. В.
Гукасян [6] считает, что слово «хач/хаш» в смысле «крест», как и во всех языках лезгинской
группы, в удинском языке является поздним
заимствованием. Заимствовано оно, по всей вероятности, в связи с григорианизацией албанской церкви (в X и в последующих исках), из армянского
языка. В Кавказской Албании до IV в. был распространен астральный культ, который наблюдали древние
греки и римляне [2]. В IV в. в Кавказской
Албании государственной религией становится христианство. В VIII-Х вв. по мнению автора [2,с. 39],
преобладающее значение получает ислам. Почти все древние и современные
археологические святилища и древние храмы имели в составе культа культ огня,
культ очага и очажной цепи, зародившиеся на основе их хозяйственного значения. Горы также
считались священными, например, «культ горы у лезгин - Шалбуздаг»
[2,с.92].
В. Гукасян [6] пишет, что Страбон
приводил много примеров из слов нахско-лезгинских языков, связанных с Солнцем
(Гелием) и Луной (Селеном).
Топонимические названия местностей и имена
личностей тоже являются одним из источников знания албанского языка. Однако в
этом направлении не проводилось последовательных исследований. В имеющихся в
литературе подобных сведениях или искажены древние формы названий (КцIар -Кусар; АхцIагь-Ахты; Бармак-Беш бармаг; Алупан-Албан; Шапуран-Шабран; Кьвепэлэ - Къаьбаьлаь, или Кабала; Партав-Баьрдаь
или Барда; Пакул-Баку; р. Албан-Кьулан
вацI-Самур; р. Кайси-Кас-Кусарчай; Жуваншир-Джаваншир; даже имеются попытки преподнести «Шарвили» как «Шагьвели» и т.д), или же этимологическое
значение этих названий связывается с тюркским, персидским и арабским языками,
т.е. с поздними заимствованиями. Слово «Кусары»
связывается с гусарским полком, «Ахты» - «ахтун» (по арабски «сестра»)
[32]; «Мингечевир» - переправа («мин»- садись, «гяль» -приезжай и «чевир» -иди обратно [46], или с именем одного из видных
военачальников - тюрка Минкижавра ал-Варгани
[47]; «Чирах-кала» как тюркское слово «крепость-
светильник» [ 18]; Баку - город ветров («бад» -
ветер, «куф» - город), Самур - «куница» по-осетински
[4] и т.д. В лезгинской речи «чирах» (или «чираг») употребляется как «чи рагъ» -наше (свое) солнце», а
слово «Мингечевир» также можно понимать как «Мингеча (н) вир» (озеро Мингеча). Действительно, буквосочетание -а(н) в виде окончания родительного падежа в Мингечаурских надписях выражено одним знаком (рис.II. 1, буква 7). Слова же АхцIах (или АхцIагь), Ганцах (Гянджа) иАрцах имеют общее
структурное родство.
Как пишет К.В. Тревер
[I], «...культура хлопка несомненно была в древности распространена в
Албании... Письменные источники, правда относящиеся к VII в. н.э., о хлопке говорят совершенно
определенно. Так в «Армянской географии» VII в. мы читаем, что Албания производит
несметное количество хлопка /бамбак/.
В Кусарском районе Азербайджанской Республики, между Ширвановкой и Яламой, находится
селение «Накьвад муьгъ»,
буквальный перевод названия которого означает «Земляной мост». Во всех официальных
документах это селение значится как «Торпах корпуь», т.е. то же самое, но на тюркском (азербайджанском)
языке. Кто знает, не такое ли произошло с древнейшим албанским городом, остатки
которого находятся вблизи ст. Белиджи, и
называвшимся в исторических документах как «Торпак
кала» («Земляная крепость»)?! Кстати, на территории
древнейшего государства Урарту, в местности, позже названной «Торпак кала», обнаружены памятники материальной культуры
урартского народа [4]). Урартский язык имеет много общего с
современным лезгинским языком (см. § Ш.2).
Кто знает истинное
лезгинское название известного чуть ли не во всем мире танца
"Лезгинка"? Когда автор настоящей книги на одном из международных
симпозиумов спросил у представителей иранской делегации:"3нают ли они
что-либо о лезгинах,живут ли
в Иране лезгины?"- они ответили,что у них
имеется танцевальная мелодия "лазги"